Как вы узнали о поджоге своего дома?

Это был час ночи по Лондону, три – по Киеву (между Киевом и Лондоном два часа разницы, - ред.). На участке у нас находился один охранник. Когда пишут, что их было шестеро – полная ерунда, у меня всегда на участке только один охранник. И вот он увидел, как через забор на крышу вдруг полетели какие-то предметы… вроде как большие рюкзаки. Сразу за ними полетел фаер, произошло возгорание. Охранник тут же позвонил нам, в полицию и пожарным. Пожарные долго не ехали, за это время дом успел серьезно выгореть; потом наконец-то начали тушить – час снаружи и еще где-то два часа внутри. Дом сгорел полностью.

 

Из ваших слов следует, что сама зажигательная смесь была в рюкзаках, а то, что ее активизировало, «прилетело» следом?

Как я сейчас понимаю, да. Поджигатель летел следом – что-то вроде петарды. Как это все точно называется, я не знаю – тут полиция должна прокомментировать.

Камеры у вас там были?

Да, все зафиксировано.

Я этого не ожидала, но на место сразу приехал следователь, много сотрудников и полиция реально там работала – адвокат мне рассказывал.

Почему не ожидали?

Потому, что когда сожгли машину, пришел один сотрудник, что-то очень вяло записал и ушел. Пофигистски отнесся, я бы сказала.

Вы упомянули адвоката, это Андрей Федур. По моей информации, он был в доме незадолго до произошедшего, поскольку вы готовились к обыскам.

Да, на прошлой неделе был обыск в нашей старой квартире – мы там уже 18 лет не живем. Вместо того, чтобы взять у нас ключи и по-человечески открыть дверь, они ее просто выломали.

Квартира пустая стояла, раз вы там не жили?

Мой муж хранил там коллекцию пластинок.

А кто обыск проводил, ГБР?

Как мы об этом узнали? Девять утра по Киеву, семь – по Лондону. Мне приходит смс от журналиста, который спрашивает: «Андрей Портнов пишет в фейсбуке, что у вас обыск. Правда ли это?». Мы тут же звоним соседям, они подтверждают – да, десять человек в масках, бронежилетах и с автоматами, пришли и взломали вам дверь. Они никому не позвонили – ни адвокату, ни мне, хотя все контакты были и можно было, повторяю, взять и нормально открыть.

…В пятницу мой сын уехал на учебу. До этого он ночевал в этом доме и они могли его попросту сжечь… Перед отъездом сына, мы попросили адвоката подъехать в дом, осмотреть и еще оставили охране ключи. Чтобы, в случае обыска, не выламывали двери, а просто спокойно открыли дом.

 

Кто именно проводил обыск в квартире, уже позже выяснилось?

Да, это было ГБР. Портнов у себя на фейсбуке написал, что это (обыск, - ред.) по его поданному иску, что речь о постановлении Нацбанка №124. Это еще от 2015 года – я сама уже по номеру не помнила, пришлось поискать, чтобы разобраться. Постановление так называемое «антикризисное» (очевидно для урегулирования ситуации в банковском секторе, - ред.). За годы моей работы в НБУ подобных постановлений много принималось, да еще к каждому потом поправки. Так что, сугубо теоретически, на меня за них десять тысяч исков подать можно было.

Важный момент: в этом деле я прохожу как свидетель. Причем я одна, никого больше нет и никого не вызывали.

То есть вас обыскивали как свидетеля?

Да.

«Вся эта бригада, они не просто травят меня, но делают это нагло и еще стебутся»

Наверняка вы связываете поджог машины и дома.

Конечно.

А полиция? Дела объединены в одно производство?

Не знаю, у меня такой информации нет.

Кого лично вы считаете причастным к случившемуся? Строго говоря, заказчиком?

Вы знаете, что меня обливали грязью, мне угрожали последние пять лет. Перед увольнением была последняя капля, когда вооруженные люди принесли к центральному входу в НБУ гроб с моей «куклой» внутри.

 

На следующий день весь мой дом – который сейчас сожгли – расписали надписями. Семья тогда сказала: все, дальше оставаться невозможно, тут уже угроза твоей жизни. И я ушла. Но, как вы помните, меня 11 месяцев не увольняли. 6 апреля 2017 года я подала заявление; 10-го апреля на пресс-конференции заявила, что прошу меня уволить в течении месяца и 10-го мая я уйду. 10-го мая 2017 года я последний раз появилась в Нацбанке, с тех пор больше никогда там не была, но официально меня уволили, к сожалению, только 15 марта 2018 года. После этого я уехала на работу в Великобританию.

Согласитесь, нонсенс, когда человек даже не может найти работу, потому что его 11 месяцев не увольняют и формально он остается главой центробанка.

Вы и сейчас ПЕП.

Да. И на таких рынках как у нас, я боюсь, что еще долго буду.

Говоря, что вас обливали грязью и вам угрожали, вы имеете ввиду Игоря Коломойского?

Разумеется. Поэтому когда озвучивают инсинуации…

Что вы сами устроили оба поджога, чтобы получить политическое убежище в Великобритании? Такая версия действительно существует.

Но это же бред! Все угрозы, которые звучали от него в мой адрес еще в марте, апреле и мае, тянули на 155 политических убежищ, но зачем мне убежище, если я – резидент Англии, который здесь живет, работает и платит налоги?

Ясно, что когда с вами что-то происходит, все сразу думают на Коломойского…

- (перебивая) …У меня даже нет сомнений! Вся эта бригада, они не просто травят меня, но делают это нагло и еще стебутся. Тот же Коломойский ходил на YES и рассказывал, что я, дескать, «обещал отправить за ней самолет, а не машину». Эти люди уже потеряли человеческое достоинство, они хуже криминала – криминал, как минимум, детей своих врагов не трогает, а они поджигают моей невестке автомобиль. Они смеются в лицо всему мировому сообществу. История с домом – апофеоз.

Был ли дом застрахован?

Нет. Причем не был никогда. Хотя после истории с машиной следовало, конечно, задуматься. Муж мог бы заняться, но в связи с тем, что он поехал меня забирать из госпиталя, так ничего и не сделал.

То есть, муж забрал вас из госпиталя и он сейчас с вами?

Забрал. Но где он находится, равно как другие члены моей семьи, я рассказывать не стану. Им угрожает смертельная опасность, и это не шутки.

Я начала говорить о том, что когда с вами что-то происходит, все сразу думают на Коломойского, но ведь у вас немало других врагов. Вы же не только «Приват» национализировали, но и многие другие крупные банки закрыли, в том числе с российским капиталом.

Последний банк я закрыла в 2015-м году, а сейчас у нас 2019-й. Так что, может, у меня и много, помимо Коломойского, врагов, но мне они неизвестны.

Я правильно понимаю, что Игорь Валерьевич - главный, кого вы подозреваете в произошедшем с вами?

Да.

 

О ДТП: «Свидетели говорили, что он (водитель, - ред.) меня видел»

Хочу поговорить про ДТП. Вы отметили, что муж приехал забирать вас из госпиталя. То есть вы уже выписались.

Меня выписали на прошлой неделе, сроком на 14 дней. Правда, я почти ежедневно все равно езжу к врачам, но до следующей операции я дома. Операция, как я сказала, через две недели и потом еще одна – это будет уже четвертая – еще через две недели.

Как произошло само ДТП?

26 августа, около 15:30 в Найтсбридже – это центр города. Я находилась на пешеходном переходе, когда меня сбила машина – она переехала мне правую ногу. От боли, я упала в обморок. У меня полностью вывернулись оба колена… Когда я очнулась, на месте уже была полиция. Потом приехала «скорая» и отвезла меня в госпиталь Сэнт Мэри на Паддингтоне, где я провела две недели.

По страховке?

Нет, ЭнЭйЧэс – обычна служба, государственная. Это не страховка, всех отвозят и по «скорой помощи» лечат.

Водитель не скрылся, верно?

Нет. Нам сказали его имя и данные по машине.

Но сам момент аварии вы не помните?

Нет. Я же сказала, что упала в обморок. От силы удара и боли очевидно, отключилась просто. Когда пришла в себя, свидетели говорили, что он (водитель, - ред.) меня видел. Я – нет, так как он выезжал из-за поворота и – от поворота, до середины пешеходного перехода, где он меня сбил – около 20 метров. То есть, не мог не видеть.

Изначально для полиции это было обычное ДТП. Но, разумеется, мы попросили полицию посмотреть все камеры, проверить бэк-граунд водителя. Пока у нас этой информации нет, ждем от них репорт.

Значит, пока не приходится говорить о том, что ДТП – неслучайно?

Ждем отчет полиции, не знаю.

Вы записывали ролик из госпиталя, где говорили, что передвигаетесь в инвалидном кресле и на костылях.

Да, это так. Вкратце я вам свои травмы описала, более подробно под запись – не хочу. Вам лично могу, но это не под запись (я выключаю диктофон на несколько минут, - ред.).

 

(О политическом убежище): «Не могу понять, откуда возникла эта тема»

Еще раз хочу уточнить относительно вашего статуса на территории Великобритании. Вы сказали, что являетесь резидентом, платите налоги.

Да, я же тут официально работаю. У меня контракт.

И рабочая виза?

Конечно. И Biometrical Resident Permit.

Она ограничена контрактом?

Да, он у меня на два года, я тут пока год. Плюс его можно продлевать, это не проблема.

Вы сейчас на больничном?

Да, две недели в госпитале и вот в среду будет неделя, как выписали домой. Того – три. Но я сейчас как раз делаю большой ресерч, он же – моя книга, так что можно работать удаленно.

Вы книгу пишите? Интересно, расскажите.

Она называется «Practical Manual How to Do Comprehensive Banking Reform» – «Практическое пособие как делать всеобъемлющую банковскую реформу».

На примере Украины?

Не только. Это – пособие для других стран, как это делать. Я консультировала на эту тему уже много стран, опыт большой, есть масса примеров. Интересно, что многие вещи общные – вне зависимости от страны и если ты делаешь большую трансформацию, то алгоритм действий такой-то, начинать нужно с того-то. Ну и так далее.

Лондонская школа экономики сама пригласила вас к сотрудничеству или инициатива исходила от вас?

Мой Institute of Global Affairs - это think thank. У меня было порядка семи предложений, одно из них – работа в МВФ. Но я выбрала для себя think thank, а Лондон потому, что отсюда ближе к дому, плюс сын в прошлом году поступил тут на первый курс университета и хотелось побыть немного с ним. Лондонская школа экономики – очень круто.

Вы преподаете?

В чистом виде - чтобы «вести» студентов, нет. Основное – ресерч и консультации. Я занимаюсь монетарными политиками и валютными. Но публичные лекции бывают, конечно. Вот, например, на тему моей же книги – шестого июня прошла при аншлаге в более, чем сто человек. Там были и студенты, и профессора, и глава Лондонской школы экономики – она меня представляла. Также я читаю подобные лекции в других университетах, участвую в конференциях. Вот, сейчас должна была ехать на годовое собрание МВФ и там в Institute International of Finance выступать в качестве спикера16-го октября. Но теперь куда же я поеду?

Ранее сообщалось, что Александр Дубинский направлял в адрес Лондонской школы экономики негативные письма о вас. Могу ошибаться, но возможно, даже от него самого информация и исходила. Хотя не настаиваю.

Была ли какая-то реакция?

Не знаю, я на эту тему общалась только с главой секьюрити школы. Естественно, он был возмущен, но какие у него механизмы дальнейших действий, я не знаю.

Так вот насчет убежища…

Откуда возникла эта тема? Не могу понять, меня все спрашивают!

Так вы же сами, комментируя историю с машиной, сказали, что если давление продолжится, то вы «не исключаете…».

Мне позвонили журналисты. Вопрос был: «Будете ли вы защищаться?» А как я, лежа в госпитале, защищаться могу? Костылями? Следующий вопрос: «Если ситуация будет ухудшаться, можете подать на убежище?». «Если так, то, возможно,буду».

Собственно, все. То есть, это был ответ сугубо теоретический. Практически, я сказала, не вижу смысла. Если бы убежище давало бы охрану мне и моей семье – тогда да. Но этого, увы, нет. В любом случае, я нахожусь здесь и всегда, если понадобится, смогу это сделать. Одних только угроз, звучавших в мой адрес, как я ранее говорила, для этого достаточно.

В свете всего случившегося будете ли вы брать охрану в Лондоне?

Нет, конечно. Тут даже таких понятий нет. Я никого никогда с охраной здесь не видела. Разве что королеву.

С Макаром Пасенюком общаетесь?

Да, виделись недавно.

Значит, он в Лондоне.

Да.

А с Порошенко общаетесь? В список ЕС звал?

Нет. Я уволилась 10 мая 2017-го, вернулась из отпуска в сентябре, пришла в АП с единственным вопросом: «Когда меня уволят?». Сказали, что вот-вот. Дотянули до весны. Ну, вы знаете… С того момента, ни разу его не видела. Более того, скажу честно: сейчас, когда со мной случилась трагедия, он мне даже смс не написал.

Серьзно?!

Да.

Офигеть, простите! При этом заявление партии, чтобы на вас пропиариться, они делают.

За заявление я благодарна. За каждое слово. Каждому, кто сказал хоть слово. Потому что просто уничтожать человека, как уничтожают меня, сжигать напалмом дома (голос начинает дрожать, - ред.)

«Приватбанк» Коломойского – это была «пирамида»

Еще на этапе национализации Привата, пытались ли бывшие собственники с вами как-то договориться, найти общий язык?

Мой опыт показывает какая судьба может ждать человека, если он будет профессионалом, технократом, недоговорным. То, что делают со мной – остальным пример, что может случиться и с ними.

Я – банкир, который работает по Базельским принципам, который для всех банков делал одинаковый стресс-тест, одинаковые критерии, всех одинаково заставлял докапитализировать их структуры. Программа рекапитализации была одинаковой для всех, подчеркиваю.

Только теперь Игорь Валерьевич требует вернуть ему два миллиарда. 

Я не знаю, как так можно, когда в банк внесли 155 миллиардов – там даже не дыра в капитале была, там не было активов.

Помните он говорил, что Порошенко хотел отобрать у него «1+1»? 

Конечно. Это он мне в интервью говорил.

После этого выходит Ткаченко и говорит, что канала «1+1» никогда не было в залоге «Приватбанка». Так вот, в этом банке не то что «1+1» не было, там даже элементарно ни одной заправочной станции не было! Не было активов вообще. Это была «пирамида». 

А теперь в новом интервью он уже рассказывает, что Гонтарева – мессия, которая вошла в сговор с американцами и решила убить олигархов.

 

В связи с тем, что опубликовал Financial Times, после чего последовал комментарий Кабмина, где говорится о том, что Гончарука неправильно поняли, а FT перекрутил цитаты, как думаете, возможна ли отмена национализации «Приватбанка»?

Отменить национализацию просто. Достаточно решения суда. А наши суды вы знаете. Если Коломойский принимал три решения в один день еще до первого тура выборов – о национализации, персональных гарантиях и связанных лицах, то что ему мешает получить остальные решения суда, таких же «липовых»?

Если национализация признается решением суда недействительной, делается реституция, то есть государство забирает 155 миллиардов, и на этом месте образуется дыра. Нацбанк же не может ничего национализировать, Нацбанк может только признать банк неплатежеспособным. Поэтому есть два варианта: для больших системных банков – обращаться к Минфину за национализацией, для несистемных – обращаться в Фонд гарантирования вкладов. 

Рожкова сказала еще полгода назад в интервью, что Нацбанк будет обращаться за повторной национализацией. 

Вопрос теперь к Минфину, согласится ли он на повторную национализацию. 

Есть другой сценарий. Коломойский прямым текстом говорит, что «Приватбанк» ему не нужен. Он хочет два миллиарда и готов с правительством обсуждать, как они ему их вернут. 

Может быть, с премьер-министром можно разговаривать на такие темы. Со мной нет, я же банкир. Если в банке дыра 155 млрд, государство вносит в него капитал. Мы, когда выводили банк с рынка, у него была дыра 146 млрд. Мы сделали bail-in на 30 млрд и 116 (или 113, сейчас точно сказать не могу) вносили в капитал. Откуда возникла цифра в 155 млрд? Я уже уволилась из Нацбанка, когда пришла компания Ernst&Young и сделала постаудит, после национализации, и сказала: «Еще 38 млрд добавьте, потому что там до сих пор дыра». Еще добавили. Получилось 155. Так вот скажите, о каких двух миллиардах мы говорим, если у нас минус 155 млрд? 

Можно, конечно, сделать settlement - зачесть что угодно с чем угодно. Но банкиры считают капитал. Когда мне кто-то говорит, что у меня проблемы с Коломойским, я говорю: нет, у меня проблем с Коломойским нет. У него есть проблемы с принципами банковского дела, а не со мной.

Где там два миллиарда, я посчитать не могу. Там минус 155, если посмотреть с его точки зрения.

 

Бывшие владельцы «Привата» судятся с государством Украина по всему миру во всех возможных судах. Привлекают ли вас к этим процессам, возможно, как свидетеля? 

Нет. Ни разу. В Нацбанке осталась вся команда, с которой я работала, для каких целей меня привлекать? Я всегда гордилась командой, которая была создана в Национальном банке. И, по-моему, даже их как свидетелей не привлекали. В Лондонском суде до сих пор оспаривают юрисдикцию, какие там свидетели. Что делается в американском суде, я не знаю, это надо «Приватбанк» спрашивать. Еще один иск НБУ подавал в Швейцарию – по банковской гарантии. 

В марте 2019 года прокурор Константин Кулик предъявил вам подозрение по делу Курченко. 

Это подозрение никто никогда не видел, кроме как в интернете, но все о нем знают. Это было 28 марта, начало политических преследований. 

Ваш адвокат Андрей Федур его тоже не видел? 

Нет. Физически текст подозрения не видел никто. 

И соответственно на допрос вас не вызывали?

Нет. Более того, их оповестили через адвоката о моем месте проживания месяца два назад.

То есть после того, как Кулик заявил о существовании подозрения в эфире «1+1», никаких процессуальных действий по вам не последовало?

Нет. Более того, они ее («пидозру», - ред.) потом отменили. Потом снова как бы объявили. Что там происходит, понять невозможно.

Напомним, вчера, 17 сентября, Гонтаревой сожгли дом под Киевом.